Бондалетов В. Д. 25 СТОЛЕТИЙ НАУКИ О ЯЗЫКЕ

1. О периодизации истории языкознания

История наблюдений и профессиональных суждений о языке, или науки о языке, насчитывает более двух с половиной тысячелетий. За столь длительное время она прошла множество периодов, различавшихся предметом, содержанием и методами изучения, не говоря уже о конкретным причинах и факторах возникновения интереса к языку в целом и  к его конкретным практическим и теоретическим проблемам. Не могло быть одинаковым и место языковедческой тематики среди  научных дисциплин на разных этапах развития общечеловеческих знаний.

Всё это делает необходимой хотя бы самой общей периодизации науки о языке. Задача эта не простая. И её постановка имеет свою историю. Напр., представители сравнительно-исторического языкознания, осуществившие в начале XIX века перелом в изучении языка, перейдя от простого наблюдения над его фактами к его сравнительному и историческому исследованию, считали, что подлинно научное познание языка началось с них. Всё сделанное до них и без применения их метода, объявлялось подготовительным и, следовательно,  донаучным этапом в истории языкознания. И такое мнение держалось весь XIX и едва ли не весь XX век.

Ознакомление с лингвистическими традициями древности, средневековья и нового времени не позволяет согласиться с безоговорочным делением всей истории языкознания на два периода—донаучного (до формирования в Европе сравнительно-исторического языкознания) и научного (ознаменовавшегося появлением сравнительно-исторического метода в трудах Боппа, Гримма, Раска, Востокова). Прав проф. Н.А. Кондрашов, говоря:: «интерес к языку возник у человечества задолго до XIX в., по крайней мере до V века до н. э. К истории языкознания следует отнести его развитие в древней Индии, в эпоху античности (в древней Греции и Риме), в средневековье и в эпоху Возрождения. Не случайно в последнее время повысился интерес к языковедческим работам древнеиндийских грамматиков, к трудам мыслителей древности, средневековья и философов XVI – XVII вв.» [Кондрашов 1979: 4]. Об этом же говорил один из первых историков языковедения  датчанин В. Томсен: “Высота, которую достигло языкознание у индусов, совершенно исключительна, и до этой высоты наука о языке в Европе не могла подняться  вплоть до XIX в., да и то научившись многому у индийцев» [Томсен: 10].

Еще решительнее и определеннее свидетельство Н. Хомского, создателя “порождающей грамматики”, о том, что его предшественниками по синтетическому подходу к языку (от смысла к тексту) была грамматика Панини, а в разграничении поверхностной и глубинной структур он идёт за А. Арно и К. Лансло, авторами всеобщей “Грамматики Пор-Рояля” (1660 г.), написанной тоже в «донаучный» период, кстати, отлично знавшими французский и латинский, а также привлекавшими факты испанского, древнегреческого и  древнееврейского  языков (Лансло) и владевшими логикой (Арно, автор труда «Логика, или искусство мыслить»). Подробнее о перекличке идей Хомского  с грамматиками “донаучного” периода в книге [Алпатов: 50, 314-316, 322]. Термин «донаучный» некорректен и в педагогическом плане: стоит ли тщательно изучать «донаучный» период?

Предложено несколько периодизаций истории языкознания. Воспроизведём две из них. Проф. Ленинградского пединститута В.И. Кодухов в указанной выше книге выделял пять этапов: 1) от филологии древности к языкознанию XVIII в.; 2) возникновение сравнительно-исторического языкознания и философии языка (конец XVIII – начало XIX в.);  3) логическое и психологическое языкознание (середина XIX в.); 4) неограмматизм и социология языка (последняя треть XIX –  начало ХХ в.); 5) современное языкознание и структурализм (30-60-е годы XX  в.). Его критерии выделения – учёт «актуальных, утверждающихся знаний, господствующих в поступательном движении языкознания» [Кодухов 1973: 5]. Мы бы назвали это принципом актуального историзма.

Ю.В. Рождественский и Б.А. Ольховиков выделяют шесть периодов,    учитывая «типы языковой теории», то есть  «изображение», или «моделирование», языка, которое «может исходить из разных отправных положений, разного эмпирического материала и может иметь разные применения». Названия разделов у них довольно пространны и имеют целью дать «общую картину периодизации в развитии лингвистического мышления». Подробнее см. в книге: Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. – М., 1975, С. 28-29.

И хотя у этих авторов иной подход к выделению этапов и другой их набор (отдельно выделена  «универсальная грамматика» 1660 г.), ключевые понятия для характеристики этапов в обоих периодизациях во многом совпадают – Ср. «сравнительно-историческое языкознание», «психологическое языкознание», «социология языка» «современное языкознание и структурализм» у Кодухова и «психолингвистика», «социолингвистика» «структурная лингвистика» во второй периодизации.

Иначе подошел к хронологической и проблемно-тематической организации материала проф. В.М. Алпатов. Владея более свежими и обширными материалами, в частности, по теориям Востока (Китая, Японии и др.), он по существу отказывается от схематического выделения проблемно-хронологических периодов (этапов); а изложение специфики концепций ведёт при освещении традиций. Так,  лингвистические традиции им излагаются по тематическим блокам,  в Европейской лингвистике XVI – XVII веков выделяется «Грамматика Поль-Рояля», в лингвистике XVIII в. и первой половине XIX в. – становление сравнительно-исторического метода и отдельно даётся концепция Вильгелма фон Гумбольдта и Августа Шлейхера, развитие гумбольдтовских идей, освещение научных исканий «диссидентов индоевропеизма» Н.В. Крушевского и И.А. Бодуэна де Куртенэ. Отдельным разделом дан Ф. де Соссюр и тоже отдельно  показано развитие его концепции в школах «структурализма» – женевской, датской (глоссематика), пражской, в дескриптивизме. В особых разделах охарактеризованы «Советское языкознание 20-50-х годов» и «Французская лингвистика 40-60 годов» ХХ века;  персонально освещена научная деятельность лишь трех лингвистов – Ежи Куриловича, Романа Якобсона и Ноама Хомского.

Конечно, возможны и другие периодизации истории науки о языке. Важно, чтобы они служили  главному – выявлению реального вклада каждого направления и каждой крупной личности в теорию языкознания.

В истории языкознания прошлого специалисты склонны выделять 5 очагов, или 5 лингвистических традиций: индийскую, европейскую (первоначально как греко-римскую), арабскую, китайскую и японскую. Первая из них (индийская) сформировалась почти 2 с половиной тысячи лет тому назад,  в 5 в. до н. э., а пятая, японская, много позже – лишь в последние три века (XVIII-XX вв.). Конечно, и до возникновения индийского языкознания были какие-то зачатки знаний о языке, в частности, в Месопотамии (территория современного Ирака), Сирии, Палестине, Вавилоне (где распространялась клинопись – в 3-2 тысячелетии до н. э. и велись наблюдения над  шумерским и аккадским языками), а также в Египте (где существовала иероглифическая письменность и обучение ей). Однако уровня теоретических представлений и конкретных учений достигли лишь выше указанные традиции.

 

2. Индийская языковедческая традиция

 

Наиболее древние сведения о зарождении науки о языке и первых грамматиках идут из Индии – это «Восьмикнижие» Панини  (V – IV  в. до н. э.), в котором в восьми главах (книгах) дано описание древнеиндийского религиозного языка – санскрита. Каждая книга членится на разделы, разделы – на правила. Правила сформулированы кратко, часто рифмованно (видимо, для лучшего запоминания). Всего правил около четырёх тысяч. Они касаются звуко-буквенной стороны языка. Панини чётко различает гласные и согласные (они писались в разных строках: в основной – согласные, в параллельной ей (сверху или снизу) – гласные. Расположение букв в алфавите показывает разграничение звуков по способу и по месту их образования, в частности, существовала градуированная классификация по степени раскрытия рта (звуки полного контакта – смыкания языка с пассивными органами, лёгкого контакта, закрытые, полузакрытые, открытые). В зависимости от  (преграды) различали проточные и резонансные, вокализованные и невокализованные, придыхательные – непридыхательные, назализованные (носовые) – неназализованные. Учитывались  изменения – ассимиляция, аккомодация) и др.

В морфологии центром внимания были не части речи (хотя и разграничиваются имя и глагол), а структура слова – корень и аффиксы (суффиксы, приставки, окончания). Учитывалось влияние соседних морфем друг на друга («сандхи»). Порядок следования правил детерминирован: сначала даются (называются) явления, затем – правила их применения. Строгое следование  правилам и их порядку обеспечивало правильное построение высказываний и соответствует правильному пониманию канонических текстов.

Грамматика Панини отражала специфику индийской культуры, которой свойственно «ясное понимание нормативности, системности, экономности, инвариантности» [Амирова и др.: 91]. Порождающий принцип индийской грамматики, сохраненный последователями Панини  Катьяяной, Патанджали и их комментаторами  почти без изменений, был  востребован лингвистикой XX в., в частности,  оказал определённое влияние на появление генеративной (порождающей) грамматики американского лингвиста Н. Хомского.

 

3. Античная (Греко-римская) языковедческая традиция

 

Примерно в эти же века возникла Греко-римская языковедческая традиция, во многом отличная от индийской. Её представителями были философы  Демокрит, Гераклит Эфесский, Платон (427-347 гг. до н. э.), Аристотель (384- 322), философы-стоики (Хрисипп, Кратет Малосский, Аристарх Самофракийский, Дионисий Фракийский, Аполлоний Дискол (II в. н. э.) – греки, а также римляне Марк Теренций Варрон (116-27 до н. э.) и др.

Греческие воззрения на язык складывались под влиянием более древней культуры Египта и Малой Азии (греческий алфавит – продолжение финикийского), но в силу конкретных задач по толкованию «Илиады» и «Одиссеи» (эпоса IX-VII в. получили филологическое, а затем и отчётливо выраженное философское содержание. Так, философы спорили «о правильности (по существу – о природе)  имен». Гераклит полагал, что имена-названия  даются по природе вещей (концепция φΰσει), Демокрит и философы-скептики считали, что  они даны по закону, по установлению, по положению (концепция δέσει).

Философы древности  размышляли о происхождении языка, касались его структуры, Так, в работе Аристотеля «Об именовании» изложено учение о частях речи, стоики разграничили имена нарицательные и имена собственные, дали названия падежей, дошедшие до нашего времени в  виде калек с латинских обозначений (напр., γενική – лат. genetivus – русск. родительный падеж; δοτική – dativus —  дательный падеж), приступили к изучению синтаксиса. Разумеется, всё это проводилось на базе логики и во имя её.

4. В эпоху эллинизма центром культуры и научных знаний стала Александрия. Здесь создается грамматика древнегреческого языка как учение о языке в целом (термин γράμματα  «буквы» обозначал, как и лат. litterae,  письменные произведения, литературу), идут споры об аномалиях (почему одно слово ήχελών – черепаха обозначает мужскую и женскую особь, а для других  живых существ имеется по два слова) и аналогиях. Систематизация фактов нормы и исключений из неё привела к формированию учения о частях речи, созданного Дионисием Фракийским. В греческом языке выделено восемь частей речи (имя, глагол, причастие, член, местоимение, предлог, наречие, союз), пять падежей, три рода. Аполлоний Дискол (уже в II в. н. э.) исследует синтаксические функции выделенных частей речи.
5. Достижения александрийских грамматиков были восприняты римскими грамматистами Варроном, Донатом, Присцианом, которые добавили «латинские» категории, в частности, междометие, падеж аблятив, а также сведения по фонетике, стилистике, стихосложению. Книга Доната «Грамматическое руководство» стала настольной в течение ряда веков в Европе и оказала воздействие на принятую во многих странах, в том числе и в Киевской Руси и в России, грамматическую терминологию, в конечном счёте восходящую к греческому источнику. Однако ни греческие, ни римские ученые не вывели науку о языке из объятий философии и логики: ещё очень долго она будет оставаться в составе наук, так высоко поднятых великим Аристотелем – философии и логики.
7. Китайская языковедческая традиция
9. Индийское и европейское (греко-римское) грамматические учения возникали и развивались, как отмечено выше, независимо друг от друга. Китайская грамматология (учение о письменности – в II в. до н. э. и особенно в I – II в. н. э.) формировалась тоже независимо (о «стилях» письма – уставном, полууставном, скорописи, составление словаря иероглифов), но позднее, с  начала нашей эры китайское языковедение испытало заметное влияние Индии как в принятии буддизма (в Китае он назывался словом «фо»), так и в грамматическом учении, особенно в описании фонетики — звуков и интонации.
10. Средние века и новое время отмечены расцветом лексикографической деятельности китайцев. Так, в начале XVIII в. здесь был составлен словарь, включавший более 49 тысяч иероглифов и их вариантов. Крупнейшие языковеды Китая: Сюй-Шень (его труд «Об элементах и сложных знаках», около 100 г. н. э., посвящен анализу письменности), Ван нянь Сунь (1744 – 1832) и его сын Ван Инь Джи (1766-1834) – занимались грамматикой и лексикой (в частности, знаменательными («значимыми») и служебными (незначимыми, «пустыми») словами, Чжан Бин Линь (1868-1936) разработал нормативную фонетику и на ее базе проект алфавитного письма.
12. Арабская языковедческая традиция
14. Она появилась позднее других (лишь в VII в. новой эры) и рассчитана на отражение основных канонов ислама – Корана и распространение этого учения среди многонационального населения обширного Арабского халифата (на территории Аравии, Передней Азии, Северной Африки, Пиренейского полуострова) только на классическом арабском языке с весьма сложной морфологией (перевод священного Корана на туземные языки запрещался). Политики и деятели религии были заинтересованы в точном воспроизведении Корана при обучении верующих. Считается, что халиф Али, зять Мухаммеда, предложил, вслед за Аристотелем, «основной принцип систематики арабской грамматики, указав на основные классы слов: имя, глагол, частица» [Амирова, Ольховиков и др.: 148]. К концу VIII в. Сибавейхи создал труд «ал-Китаб» («Книга»), ставший самым авторитетным теоретическим и нормативным руководством по  арабской филологии. Его достоинства – в характеристике  языковых единиц (корня, частей речи и др.) с трёх сторон – содержательно-семантической, внешне-языковой (план выражения), коммуникативной. Больших успехов достигла арабская лексикография: многотомный словарь, составленный ширазским персом Фирузабади (1329-1414) под названием «Камус» («Океан»), стал синонимом любой словарной книги.
15. Исключительным достижением было составление в рамках арабской традиции Махмудом аль Кашгари (Кашгарский) в 1073-1074 гг. словаря тюркских языков («Диван турецких языков»), а также сравнительной грамматики этих языков с показом звуковых соответствий между ними, наблюдениями над морфемами, тюркским сингармонизмом. Но он не создал традиции из-за того, что его труд пролежал втуне почти тысячу лет: он был опубликован в Стамбуле лишь в 1912-1915 гг. «Диван» мог бы стать прецедентом для составления словарей-тезаурусов (с помещением как литературных, так и диалектных слов) для европейской лексикографии Средневековья и эпохи Возрождения, но этого, к сожалению, не случилось.
17. Японская языковедческая традиция
19. И она сложилась поздно – только в последние три века. Своеобразие и уникальность японского языка, закрытость религии и культуры японцев не позволяло ей воспользоваться достижениями даже соседнего Китая. Всё это привело к созданию оригинального взгляда на грамматические категории, в частности, на части речи и спряжение глаголов. Крупнейшие ученые японской лингвистической школы: Мотоори Норинага (1730- 1801), М. Токиэда (1900-1967) – специалист по общему языкознанию, социолингвистике (теоретик «школы языкового существования»), истории и стилистике языка. Основной теоретический труд – «Основы японского языкознания» (1932). В русском переводе (сокращенном) вышел в 1983 г. М. Токиэда не принимает учения Ф. де Соссюра о langue (языке), считая, что это не языковая и не психическая категория, а нейрофизиологический процесс.
22. Языкознание в средние века и в XVII-XVIII вв.

Средневековье – тысячелетний период, обрамленный в начале и в конце такими знаковыми событиями, как разграбление в 476 г. варварами Рима и открытие в 1492 г. Колумбом Америки. Обычно считают, что это время «умственного застоя во всех областях, в том числе и в языкознании» [Кондрашов: 20]. Это так. Но вспомним, что христианизация многих народов Европы принесла им письменность – причём не только в готовом виде (на греческом или латинском алфавите), но и в виде гениальных изобретений, связанных с прекрасным знанием фонологического строя ранее бесписьменных языков. Так, в Византии около 862 г. Константин (Кирилл) составляет глаголицу, буквенный состав которой и алфавитное расположение, а также начертание букв и их элементов (форма креста, треугольника и др.) свидетельствуют о высочайшем по исполнению семиотическом подходе к созданию системы знаков, предназначенных для воплощения идеи Евангелия [Карпенко]. Преподавание только латинского языка во всех странах католического вероисповедания сначала по грамматикам Доната и Присциана, а затем по их эпигонским эрзацам тоже не прошло даром. За грамматикой закрепилось назначение – учить «правильно говорить и писать». Изучение языка связывалось с развитием логического мышления, что, опираясь на философию рационализма, вело к представлению о том, что  понятийно-категориальное содержание всех языков примерно одинаково, а различия затрагивают лишь их внешнюю сторону (звучание, отдельные участки структуры). Наконец, были разграничены имена – на существительные и прилагательные, продвинулось обсуждение вопросов соотношения предметов (вещей) и общих понятий (спор реалистов и номиналистов в XI-XII вв.), составлялись глоссарии (толкования слов, ставших непонятных), наконец, проводилась собирательская работа.

Крутой перелом в социально-экономической и духовной жизни Европы произошел в эпоху Возрождения (XV— XVIII вв.), совпавший с наступлением капитализма и проявлением  трех  умственных и культурных течений – Ренессанса, Реформации и Просвещения. «Ренессанс означал крушение феодальной церковной культуры и замену ее культурой светской, опирающейся на античность. Реформация разрушила папскую власть и создала простор для развития национальных сил европейских государств. Просвещение связало всю духовную жизнь Европы с философией рационализма и наукой. Новая эпоха выдвинула подлинных первооткрывателей и энциклопедистов – Колумба, Галилея, Коперника, Декарта, Ньютона, Лейбница, Ломоносова» [Кондрашов: 23]. Рационализм порождает логическую, или универсальную, грамматику. Но появляются грамматики и национальных языков. Создаются сопоставительные словари многих, в том числе и вновь открытых  языков. Так, в России в 1787-89 гг. выходит четырехтомный труд  академика Петра Симона Палласа. В этом словаре приведено на русском языке 280 наиболее распространённых понятий и дан их перевод на 200 языков и диалектов Европы и Азии, а через 2-3 года число сопоставляемых языков возросло до 272 (за счет подключения экзотических языков Америки и Африки). Примеру Российской академии последовали в Испании (в Мадриде в 1800-1804 гг. вышел «Каталог языков известных народов, их исчисление, разделение и классификация…», включавший уже 307 языков и наречий), в Германии (в Берлине) в 1806-1817 гг. Аделунг и Фатер напечатали «Митридат, или Общее языкознание», включавший лексику 500 языков и перевод на них молитвы «Отче наш». И всё же основным завоеванием характеризуемого периода было создание «Общей и рациональной грамматики».

 

 

8. «Общая и рациональная грамматика» Пор-Рояля

 

Её написали на французском языке и издали под названием «Grammaire generale et raisonnee» два монаха монастыря  предместья Пор-Рояль, близ Парижа, в 1660 г. Один из них Клод Лансло (1615-1695) был грамматистом и филолога, второй Антуан Арно (1612-1694) – философом и логиком. Опираясь на рационалистическую философию Рене Декарта (Картезий) (1596-1650) и идя индуктивным путем, они решили, что все языки опираются на одну и ту же, общечеловеческую логику и в принципе сходны между собою. Отличия же считаются отступлениями от логики и признаются ошибками. Авторы так формулировали свою задачу: определить «естественные основы искусства речи», «общие всем языкам принципы встречаемых в них различий». Их интересовали способы отражения в языке таких логических категорий, как понятие, суждение, умозаключение. Эти категории переносились на языковые, шло отождествление языковых единиц (слов, предложений) с логическими и придание языковым категориям  свойства всеобщности. Однако в этой грамматике, синхронической по своей направленности, немало и таких наблюдений, особенно над фактами французского языка, которые обнаруживали расхождения между языковыми формами и логическими категориями. Так, анализируя фразу «Невидимый Бог создал невидимый мир» (Dieu invisible a cree le monde visible), Арно и Лансло демонстрируют несовпадения между суждением (суждениями) и предложением: «В моем сознании, – пишут они, – проходят три суждения, заключенные в этом предложении. Ибо я утверждаю: 1) что Бог невидим; 2) что он создал мир; 3) что мир видим. Из этих трех предложений второе является основным и главным, в то время как первое и третье являются придаточными… входящими в главное как его составные части… Итак, подобные придаточные предложения присутствуют лишь в нашем сознании, но не выражены словами, как в предложенном примере» [Грамматика общая, 1990].

Судьба “Грамматики Пор-Рояля” была сложной – сначала массовое подраждание (в XVII и XVIII вв.), потом хула (со стороны крупнейших лингвистов конца XIX и первой половины XX в.), а затем реабилитация и высокая оценка как первого теоретического труда по общей лингвистике, не потерявшего своей значимости и поныне (Р. Лакофф, Н. Хомский и др.). Об этом свидетельствуют и два ее новых издания − в Москве (1990) и Ленинграде (1991) с подробными разборами и комментариями. В предисловии к ленинградскому изданию проф. Ю.С. Маслов писал: «Грамматика Арно и Лансло – великое творение человеческой мысли на пороге нового времени. И книга эта важна для нас не своими несовершенствами, а прозрениями, проложившими (а отчасти лишь задолго предсказавшими) новые пути в науке» (Арно, Лансло 1991: 11). Это общая оценка. А среди конкретных теоретических достижений этой книги он называет то, что в ней «довольно чётко вырисовывается разграничение «синтетического» и «аналитического» строя языка, хотя самих этих терминов, разумеется, еще нет», что в ней «уже отчетливо  прослеживается становление лингвистической типологии» (там же: 7). Следует напомнить и о том, что резонанс «Общей и рациональной грамматики» Поль-Рояля был столь велик, что даже в XIX в. по её образцу, но с опорой на разные философские категории (кантианские, гегелевские и др.) создавались научные и учебные сочинения (в Германии – Г.Я. Германом, К.Ф. Беккером, в Дании – Ланге, в России – Ф.И. Буслаевым (Буслаев Ф.И. Историческая грамматика  (1858). И в наши дни не без учёта опыта Грамматики Поль-Рояля идёт возрождение логической грамматики как одного из направлений современной лингвистики (см. также: Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVIII. Логический анализ естественного языка. Составление, общая редакция и вступительная статья доктора философских наук В.В. Петрова. – Москва: «Прогресс», 1986).

 

9. Подступы к сравнительно-историческому языкознанию

 

Уже в XVIII в. зарождается взгляд на общество как явление историческое – меняющееся и развивающееся, а вместе с ним и на язык. Особенно чётко «философию истории» выразил итальянский философ Джамбатиста Вико (Vico) в работе «Новая наука» (Scienza nuova, 1725). Идеи Вико на материале языка и культуры развивали  Шарль де Брос, Жан-Жак Руссо, Монбоддо, Гердер и многие другие. Так, Гердер издает двухтомник «Старые народные песни» (Alte Volksliеder, 1778-1779), демонстрируя ценность народного языка и фольклора. В поле зрения попадают группы (ветви) европейских языков. М.В. Ломоносов говорит о родстве пяти индоевропейских языков (русского, курляндского (латышского), греческого, латинского, немецкого), относящихся к разным ветвям, что наводило на мысль происхождения их из какого-то древнего языка. Были и более убедительные факты, свидетельствовавшие о родстве индоевропейских языков. Однако решающим толчком к поискам в этом направлении  оказалась деятельность В. Джонса (Jones), английского востоковеда. В его речи «Азиатские исследования» (1786) по существу уже демонстрировалось грамматическое родство санскрита и индоевропейских языков: «Санскритский язык при всей своей древности обладает изумительным строем. Он совершеннее греческого, богаче латинского и утонченнее обоих, в то же время он обнаруживает столь близкое родство с греческим и латинским языками как в глагольных корнях, так и в грамматических формах, что оно не могло сложиться случайно; родство это так поразительно, что ни один филолог, который желал бы эти языки исследовать, не может не поверить, что все они возникли из одного общего источника, которого, может быть, уже не существует» (цит. по [Кондрашов: 30]. Ещё определеннее о родстве санскрита с указанными языками говорилось в книге Ф. Шлегеля “О языке и мудрости индийцев” (1808).

Немалый вклад в подготовку исторического и сравнительного изучения языков внесли  слависты – продолжатели славных деяний Кирилла (Константина) и Мефодия, а также таких грамматистов, как  Лаврентий Зизаний, Мелетий Смотрицкий, Юрий Крижанич, уже названный выше М.В. Ломоносов, в особенности же  Иосиф Добровский (1753-1829), снискавший славу отца славянской филологии. Он написал “Историю чешского языка и литературы”  (1792), “Немецко-чешский словарь” (1809), изучал старославянский язык (“Глаголица” (1807), “Кирилл и Мефодий, славянские апостолы” (1823), дал классификацию славянских языков.

В последующих статьях–очерках будут рассмотрены «Сравнительно-историческое языкознание: от зарождения в XIX веке до наших дней» и «Важнейшие направления в современной  лингвистике».

 

Список литературы:

1. Алпатов В.М. История лингвистических учений. – 1999.
2. Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. – М., 1975.
3. Арно А., Лансло К. Всеобщая рациональная грамматика (Грамматика Пор-Пояля (1676). – Л., 1991.
4. Карпенко Л.Б. Глаголица – славянская священная азбука. – Самара, 1999.
5. Кодухов В.И. Общее языкознание. – М., 1974.
6. Кондрашов Н.А. История лингвистических учений. – М., 1979.
7. Томсен В. История языкознания до конца XIX века. – М., 1939.